Ночь пилигрима.

Спойлер:

Легкий ветерок привычно играет в темных волосах. Где-то вдали кричит мерзким голосом какая-то ночная птаха, не давая спать другим, более приличным дневным певунам. Хотя, ночь от дня тут не часто отличишь, но, теоретически, время же делится на день и ночь? Значит, и обитатели сего мрачного мира так же делятся на ночных и дневных.
Подкидываю еще текомы в начавший было угасать костер, ухмыляюсь. «Текома, ага… Надо ж было такое выдумать!»
Рядом безмятежно спит даэвица. «Кто бы мог подумать, что это юное создание, еще даже не имея силы и крыльев, пыталась лишить меня жизни, да еще таким экстравагантным образом? Чему только учат ныне детей, страшно представить, что за каша у них в голове».
Смотрю на пляшущие язычки пламени, и снова вспоминаю, как повстречал ее…

Была тогда ночь, излюбленное время для перемещения каравана одного наглого и зажиточного торговца вином. Не то чтобы я испытывал к нему какие-то особые чувства – нет. Причем касалось это как торговца, так и вина. Просто, мне было скучно, да и кошелек мой вполне мог бы пополниться звонкой монетой. Стечение обстоятельств, ничего личного.

Когда караван почти доехал до моего укрытия, и я уже собирался выйти на дорогу, чтобы поделиться с хозяином своими планами относительно его товара, что-то заставило меня застыть на месте.
Внезапно почудилось, что рядом кто-то есть. Вроде ни звуков, ни ветра, ни запахов не менялось, но что-то, что-то…
Отмахнувшись от неуместных сейчас предчувствий, и вернувшись мыслями вновь к каравану, я обнаружил, что он уже почти проехал за ту предполагаемую линию, на которой мое появление было бы максимально эффектно. Не то чтобы я любил излишнюю театральность, скорее наоборот, но иногда это позволяет сэкономить время, а иногда – даже кровь.

Положив руку на рукоять, я сделал шаг вперед из-за скрывавшего меня дерева, как вдруг сзади что-то обрушилось с удивленно-возмущенным воплем. Резко развернувшись на каблуках, локтем я отбил нацеленный мне под лопатки кинжал и вызвал еще один, уже менее громкий возглас.

Рефлексы сработали быстрее мысли: пара резких движений, и вот уже придавленная к земле, перемазанная чем-то молодая девчонка пытается вырваться. Она не кричала и ничего не говорила, просто тщетно рвалась на свободу и шипела, как дикая кошка. На секунду меня бросило в холодный пот, когда в сознании вспыхнула паническая мысль – оборотень! – но я тут же взял себя в руки. Никакой не оборотень, просто чересчур активная девица попалась.

Пламя снова начинает угасать, о чем не преминула напомнить ночная прохлада. Скармливаю костру еще пару поленьев и снова кошусь на спящую. «Тепло ли тебе, даэвица, тепло ли тебе, синяя?..» В нынешних сумерках ее кожа и прям отливает синевой, почти как моя при нормальном свете. Хотя, когда я последний раз нормальный свет видел? То то и оно…

Она оказалась, представьте себе, убийцей. Так и сказала. Я, говорит, убийца. По твою голову. Да еще и не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле! Ты, говорит, нелюдь, а нелюди надо голову отрезать и сжигать на текомовом костре – иначе оживет! И все это она на меня вывалила, сидя связанная по рукам и ногам у вполне себе текомового – кто ж виноват, что тут ничего более подходящего не нашлось – костра, пока я бесцеремонно рылся в ее вещах в поисках «сюрпризов». Ну не верилось мне, что простая девчонка всерьез попытается убить даэва, не имея никакого козыря в рукаве. Как оказалось, неверилось мне совершенно напрасно.

Убедившись, что у нее ничего нет, я развязал ее путы и уселся напротив. Когда только подошел к ней, снова начала вырываться, а когда развязал, вскочила на ноги и застыла, точно статуя, настороженно и недоверчиво глядя прямо мне в глаза. Ну точно – дикая кошка. Постояла минуту. Постояла две…

Прошло еще несколько минут, прежде чем она медленно села на траву и выкинула следующий фортель. Сложив руки на груди и отвернувшись, заявила, что хочет есть. Если до этого мне удавалось сохранять каменное выражение лица, то тут, надо думать, оно от удивления вытянулось.
- Какое… какое есть?! – еле выговорил я. – Ты попыталась меня убить, потом еще какие-то жути рассказала о том, что собиралась сделать с телом; из-за тебя я упустил свою добычу и теперь придется попотеть, чтобы себе кусок съестного найти. А ты хочешь, чтобы я после этого всего еще и тебя кормил?!
От такой наглости эмоции настолько переполнили меня, что я вскочил на ноги, а в глазах заплясали красные огоньки – слабый отклик привычной красной пелены во время боя или ярости.
Девочка при этом несколько сжалась, но, не смотря на очевидный страх, старалась держаться прямо и гордо. Наверное, в своем воображении, она видела себя отважной воительницей, вступившей в схватку с могучим чудищем. «Нелюдь». Это ж надо же… Хотя, не человек же, в самом деле.

Скривившись от понимания нелепости своего поведения, я опустился на траву, выудил из походного куба пару бутербродов с какой-то рыбой и кинул их девице. Все равно я рыбу не ем.
Девчонка, ловко поймав еду в воздухе своими изящными ручками, тут же принялась ее изничтожать, кидая иногда осторожные взгляды в мою сторону.

- Однако, смелости тебе не занимать, - ухмыльнулся я. – Ну и что мне с тобой теперь делать? Что сама-то думаешь?
- Отпустить? - без особой надежды в голосе спросила она.
- А где гарантия, что ты опять на меня не кинешься, на этот раз со связкой картошки или отваром из календулы? Например, когда я засну, - снова ухмыльнулся я. - Вряд ли тебе это поможет, но сон явно будет испорчен, ты не находишь?
- Ну, ты же жаловался, что с трудом кусок съестного находишь, - она вернула мне ухмылку. - Или у тебя есть другие варианты?
- Ага, иными словами, у одного бродяги кусок съестного отобрала - теперь можно отправляться на поиски другого? Хех. Судя по тому, что ты до сих пор жива, метод неплохо работает. Может и мне подобным заняться, как считаешь?
- У тебя не получится, - она дожевала бутерброд и отряхнула руки. - Рыба кстати отвратительная!
- Я знаю. Думаешь, зря я ее не съел сам? Хотя, рыбу я вообще не ем, а твои вкусы мне безызвестны. Да и у тебя, кстати, сиза девица, на прекрасном личике тоже не особо много про тебя саму написано. Не расскажешь, с чего это вдруг ты вознамерилась преждевременно меня в эфир превратить? Ну, в смысле - убить.
- А с чего ты решил караван ограбить? Заказ мне на тебя дали. Сказали мол завелся в лесу нелюдь, грабит караваны, покоя честным шиго не дает! - в голосе ее проступила гордость.
Видимо в этот момент она представляла себя бравым борцом со злом. И защитницей шиго. "Честных шиго". Надо же такое ляпнуть.
- Ох ты ж, какие мы воинственные мстители! - хлопнул ладонью по колену, дабы подчеркнуть свой сарказм. - А что, в лесах окрестных так много нелюдей, что даже честной девушке хватает на пропитание охоты на них?
Она заметно смутилась.
- Не знаю. Ты... это... первый мой заказ.
Мое лицо предприняло попытку второй раз за ночь вытянуться. Не то чтобы в ее фразе было нечто особенное, но то, как она это произнесла и засмущалось крайне явно намекало на...
- Ох, сиза девица, скажешь тоже! - я постарался улыбнуться по возможности дружелюбно. - Раз уж так сложилось, что я у тебя первый… заказ, не дурно было бы узнать, как звать друг дружку, ты не находишь? Меня зовут Алних Фенникус, можно просто Алних. Я не просто нелюдь, я – воин даэв.
- Асталия, - буркнула она. Лицо ее выражало крайнюю степень сомнения, стоит ли доверяться даэву, промышляющему грабежом. - Нуу...раз даэв...то не буду тебя убивать.
- Премного тебе благодарен, - поднялся и отвесил поклон. – Хорошо, с этим разобрались. Асталия, Асталия… хорошее имя. Чем-то звезды напоминает, почему-то, - поднял взгляд вверх, туда, где неясно мерцали огни межмирья.

Повернувшись вновь к девице, и заметив, что там начинает клевать носом, я сказал:
- Ладно, девица-красавица. Вижу, ночка у тебя выдалась та еще, ответы вызывают еще больше вопросов и недомолвок. Думается мне, пора устраиваться на ночлег. Пойдем, я покажу тебе хорошее место. Спальный мешок у тебя есть? Вот и хорошо.

Спустя время, не смотря на мое сомнительное общество, девушка уже мирно спала, закутавшись в какие-то тряпки. «Спальный мешок» явно был самодельным. Опасаясь, как бы она не простыла, я сконцентрировался и из частиц эфира создал для нее теплое покрывало. Внешне оно так же выглядело не слишком эстетично, да и раствориться должно было часов через шесть-семь. Я хоть и даэв, но во-первых, разгильдяй, а во-вторых, не особо силен в этих вещах.
Так уж сложилось, что мне чужды такие вещи как дух соревновательный или честолюбие, не говоря уж о магии. Однако, глядя на эту девушку, где-то в глубине зачерствевшей за годы странствий души, возникало какое-то новое чувство. Что-то такое неясное, какая-то мотивация… Впрочем, сейчас сон, а по пробуждении мы, скорее всего, разойдемся каждый по своим делам. Буду и дальше странствовать по свету, искать приключения, а она… а что – она? Не знаю. Она же всего лишь человек. Оглянуться не успеешь, как она растворится в эфире. Не стоит глиняным куклам привязываться к мотылькам-однодневкам.
Денек у девушки и прям выдался не из легких, судя по тому, как быстро она заснула. Похоже, переволновалась, бедолага. «Как же она дальше-то жить будет? А, не важно. Не мое дело. Надо бы заснуть. Да, надо…»

Когда мои глаза уже начала заволакивать пелена дремы, спавшая на боку девушка начала слабо светиться. Потом это свечение стало перемещаться, и собиралось у нее где-то за спиной. Борясь со сном, я старался разогнать дрему, с удивлением глядя на происходящую с ней метаморфозу.
Сияние переливалось всеми цветами радуги, но возле спины становилось более темным, клубясь и танцуя темно-фиолетовыми щупальцами. Они становились все больше и больше, вытягиваясь, обретая из темного дыма более четкие формы. Затем последовала яркая вспышка, и сознание мое померкло.

Проснулся я, когда уже рассвело. Первым делом бросил взгляд на место, где лежала девушка – но в спальном мешке ее не было. Вскочив на ноги, я принялся озираться, ища ее, пока не увидел за поваленным деревом. Вертясь, она всячески старалась разглядеть огромные черные крылья, украшавшие ее спину. Завидев меня, вместо приветствия, она выпалила:
- Как это убрать?
- Попробуй ими помахать поактивнее, чтобы подняться в воздух, - ехидно пробурчал я, хотя сам был восхищен изящными крыльями новоиспеченной даэвицы, переливающимися всеми оттенками черного. - Так ты больше сил потратишь и они сами пропадут.
- Помахать пока не устану? Ты издеваешься что ли? - обиженным голосом спросила она.
- Если ты никуда особо не торопишься, и если тебя не смущает, что теперь я нелюдь не больше, чем ты… - вздохнув, продолжил, - то я мог бы обучить тебя пользоваться крыльями, другими способностями даэва и примирению с собой. Да, чуть не забыл - ты больше не человек, теперь ты такой же даэв, как и я.
Даэвица уставилась на меня взглядом, далеким от дружелюбия. Скорее, это было недоверие.
- Это, как ты изволила выразиться – твои крылья, которые могут поднять тебя на недоступные ранее высоты. Во всех смыслах. А чтобы убрать их – глубоко-глубоко вдохни, на пару ударов сердца задержи дыхание и медленно выдохни, одновременно закрывая глаза и мысленно приказывая крыльям пропасть.

Периодически кидая на меня подозрительные взгляды, она все же последовала моим советам. Не сразу, но спустя какое-то время ее прекрасные крылья все-таки исчезли во вспышке эфира. Еще немного покрутившись – «Теперь понятно, для чего было изобретено зеркало» - она посмотрела на меня уже с совсем другим выражением. На этот раз в ее глазах плясали озорные огоньки, плохо скрываемое ехидство и вызов:
- Я решительно никуда не тороплюсь. И буду не против если ты меня немножко чему-нибудь научишь.

Так началось наше совместное странствие. Я учил ее всему, чему научился за время своей бродяжнической жизни. Днем мы охотились на дичь или чудовищ, выполняли поручения разных людей и даэвов, ночи были заполнены рассказами о дальних поселениях, ужасных драконах и, конечно же, о светлокрылых захватчиках. Сказки, истории, легенды, рассказываемые мною, щедро были приправлены собственными выдумками, когда для разнообразия, когда по причине, что я уж не помнил всех деталей. В какой-то момент она заметила, что я больше говорю про Элиос, чем про Асмодею. Пришлось ссылаться на некие мифические источники знаний, подобранные мною с убитых белокрылых. Не уверен, что она до конца поверила, но решила боле этот вопрос не поднимать. Подозреваю, что это лишь на время.

Конечно, я не мог бы ее научить всему в одиночку. Но нам попадались разные люди и даэвы, и почти всегда можно было узнать что-то новое. Да, с Асталией я открыл для себя тягу к знаниям и, ища информацию для нее, находил много интересного и для себя. Словно стараясь наверстать упущенное, потраченное на бездумные шатания по миру, время, теперь я постоянно изучал окружающий меня мир и размышлял о нем, порой жертвуя часами сна ради наблюдений или мыслей.
Другой разительной для самого себя переменой, стало желание стать сильнее. Если раньше я вполне довольствовался тем, что есть, а ел то, чем довольствовался, то теперь постоянно стремился улучшить свои навыки. И, конечно же, это все из-за нее. Из-за желания ее защитить. А учитывая ее бойкий характер и определенную неуклюжесть, как в том первом ее покушении, когда она сама чуть не упала, стремясь нанести мне первый удар, защищать ее приходилось крайне часто. Нередки были случаи, когда прикрывая даэвицу от множества врагов, которых она собирала с веселой безбашенностью подростка, не знавшего пределов и отцовского ремня, сам я падал на землю, истощенный и изрядно потрепанный врагами, так что ей приходилось воскрешать меня специальным стихийным камнем. Хотя, она ведь и была подростком. Вполне таким, оформившимся, ага… Кхм.

Небо светлеет.
Встаю, тянусь и разминаюсь, издаю довольно громкий зёв, не особо заботясь о том, чтобы не разбудить рыжую убийцу. Наступила ее очередь нести вахту, которую уж и ночной не назвать – скорее утренней. Пусть девочка тоже посидит, подумает, глядя в костер – бывает полезно даже для таких даэвов, привыкших работать сталью, а не головой, как мы.

- Асталия, - шепчу я, подходя к ней и наклоняясь, легонько касаюсь ее плеча. Потом как заору что есть силы: - Пресвятая дева, на нас напали!
Не успеваю закончить свой безумный вопль, как уже вынужден уворачиваться от изящного, но крайне больно бьющего под ребра рукояткой кинжала – «Опять она спала с ним чтоли?» - кулачка. Начинается новый прекрасный день в старом и ужасном мире.